— Отряды расположены слишком далеко друг от друга, — сказал Кравченко. — Мы не можем друг друга поддерживать и координировать передвижение должным образом, чтобы перекрыть весь сектор. Если кто-то столкнется с большой стаей упырей, их уничтожат раньше, чем придет помощь.

— Я поднимал этот вопрос.

— Можно узнать, что ответил майор?

— Он ответил, что если рассредоточимся, то сможем прочесать бо́льшую территорию. Докладывают, что упырей не очень много, поэтому он решил, что каждая группа справится с ними по отдельности.

— Верно, обнаружили пока немного, но что, если их появится больше? Мы не знаем, сколько их ещё вылезет за зиму.

— Знаю.

Кравченко вздохнул.

— Зачем Москва прислала сюда командира, у которого нет опыта подобных операций? Хватает того, что нас мало.

— У нас есть приказ.

— Ясно, товарищ лейтенант. Майор хоть сказал что-нибудь о запрошенной поддержке с воздуха?

— Нет, и я бы на неё не рассчитывал. Важнее всего сейчас — помощь нашим товарищам, сражающимся в Сталинграде.

Они вернулись в лес. Убитые жители деревни так и остались лежать. Хоронить их придут другие. Деревня опустеет. Селиться там никто не захочет.

Трое бойцов остались у промоины с лошадьми. Из покрытых инеем морд животных выходил густой пар. Большая часть Сибири представляла собой первозданный лес, и перемещаться здесь на моторизованном транспорте было невозможно. Эти лошади были якутской породы, привычные к местному жестокому климату и питавшиеся, в основном, дикорастущей травой.

Отряд убрал оружие, сел на лошадей и отправился в направлении, откуда пришли упыри. Слегка сдутые ветром следы вели вдоль берега и через замерзшее русло реки. В это время года толщина льда была достаточной, чтобы выдержать лошадь с наездником. Перебравшись на другой берег, группа ушла в лес.

Охчен шел впереди, разведывая путь и высматривая следы упырей — сломанные ветки, потертые стволы деревьев, отпечатки лап на снегу. И при этом никаких следов жизнедеятельности. Упыри не оставляли экскрементов. Отряд двигался осторожно, чуть в стороне от полосы следов, чтобы не замести их. Идти по следам было легко, твари совсем не пытались их скрыть.

Захаров считал, что ему повезло оказаться в «Спецгруппе Х». Характер операций требовал от командиров большей свободы действий и инициативы, чем в регулярных частях Красной армии. После сокращения обязанностей партийных комиссаров эта независимость только выросла. Сохраняя за собой роль советников, они уже не могли влиять на решения командиров.

Сохранение должности командира зависело только от успехов. Провалы в СССР не прощались. Даже маршала могли приговорить к штрафбату или к сроку в лагерях. Или даже к расстрелу.

К каждому подразделению был прикомандирован надзирающий сотрудник НКВД. К счастью, сотрудник, который находился при «Спецгруппе Х», был запойным пьяницей, чья жена очень любила роскошные буржуазные шмотки. Генерала предусмотрительно снабжали литрами водки и мехами, поэтому с победными еженедельными отчетами проблем не было.

Отряд двигался по мрачной тайге вдоль цепочки следов. Повсюду стояли голые серые лиственницы, сбросившие листву прошлой осенью. Земля под ногами была голой, лишь изредка из снега выглядывали бурые ростки травы. В Сибири не только очень холодно, но и очень сухо. Много где снег не выпадал вообще, а если выпадал, то лежал по полгода. О присутствии людей напоминали лишь редкие капканы. Зима — отличное время для охоты на соболя.

В это время года дни очень короткие, синие сумерки длились около четырех часов. Золотое солнце выглядывало лишь поздним утром, едва поднималось над горизонтом и закатывалось уже после полудня.

Внезапно бойцы услышали в отдалении протяжный вой. Этот вопль не мог быть ни человеческим, ни животным. Время от времени он раздавался снова и снова, с разных сторон. Бойцы обменялись тревожными понимающими взглядами.

— Упыри, — пробормотал Кравченко.

Захаров поднял руку, приказывая остановиться, и осмотрел лес. Одно дерево сильно возвышалось над остальными. Он передал бинокль Охчену и сказал:

— Полезай туда и попытайся их рассмотреть.

Охчен привязал к валенкам «кошки» и полез прямо по стволу, пока не добрался до самых нижних веток, затем залез на вершину. Какое-то время он просидел там, почти на самой макушке дерева, медленно осматривая округу, затем спустился вниз.

— Товарищ лейтенант, в двух километрах к северо-востоку двенадцать тварей движутся в нашу сторону, — доложил он. — Ещё десяток идет к нам с юго-запада, в полутора километрах. Вторая стая — это, скорее всего, та, что уничтожила деревню. Видимо, нашли наши следы.

— Выслеживают нас, — сказал Захаров и задумчиво почесал подбородок. — Можем окопаться и позвать другие отряды на помощь.

Кравченко помотал головой.

— Пока они доберутся, стемнеет. Они слишком далеко. Упыри отлично видят в темноте, у них будет преимущество.

— Значит, пока светло и стаи разделены, нападем первыми. Сначала уничтожим тех, кто идет за нами, после чего доберемся до остальных.

Кравченко ухмыльнулся, обнажив золотой зуб.

— Возьмем на внезапности.

Отряд развернулся и двинулся в обратном направлении. Вскоре лошади начали ржать. Обоняние у них было более острым, а упыри очень неприятно воняли.

Оказавшись на холме, бойцы спешились. Трое остались с лошадьми. Охчен и Каминский забрались на самую вершину, чтобы видеть окрестности, остальные во главе с Захаровым рассредоточились у подножия.

Впереди из леса вышли десять упырей.

Это были худые жилистые создания с голыми, полностью лишенными шерсти телами. Передвигались они на четырех лапах, как обезьяны, но, выпрямившись, достигали полутораметровой высоты. Их длинные костлявые передние лапы заканчивались кривыми черными когтями и доставали почти до земли. На задних лапах у них было по три когтя. Узкие морды с вытянутыми ушами, дырки вместо ноздрей и пылающие от голода глаза. Они обнажили длинные слюнявые клыки и высунули синие раздвоенные языки.

Даже слабый свет заходящего солнца мешал им нормально видеть, поэтому солдат они заметили не сразу.

В воздухе загорелась зеленая вспышка — сигнал о том, что отряд обнаружил упырей. Внезапно тишину разорвал сухой щелчок винтовки Охчена. 7,62 мм пуля попала упырю в левый глаз и вышла из затылка в облаке черного гноя. Тварь завалилась на спину.

Пока остальные упыри принялись судорожно оглядываться в поисках источника шума, головы ещё двоих разлетелись от точных попаданий. Затем они заметили солдат и, издав дружный рёв, бросились вперед. Один задрал голову и издал протяжный вой, разнесшийся по лесу. От этого вопля внутри у бойцов всё похолодело.

— Огонь! — скомандовал Захаров.

Упыри были быстрыми и ловкими. Бойцы держались твердо и начали стрелять. Сквозь высокий стрекот ППШ слышались короткие пулеметные очереди ДП-28.

Твари бросились прямо навстречу свинцовому урагану. Они спотыкались и падали, испещренные пулями, вытекавший из их тел гной растапливал весь снег вокруг. Пара упырей попыталась зайти с левого фланга, но безуспешно. Подобных действий от них ждали и тварей тоже убили, последняя рухнула в нескольких метрах от линии обороны.

Бойцы прекратили стрелять и перезарядили оружие, адреналин медленно покидал их вены. Захаров заметил, что Кравченко спокойно перевязывал запястье.

— Ранен? — спросил он.

— Кровь на кожу попала, — ответил тот. — Жжется, как от кислоты.

Трупы упырей начали дымиться и разлагаться. Через несколько минут от них не осталось ничего, кроме вони и хлопьев пепла в воздухе. Даже костей не осталось. Там, где они лежали, больше ничего никогда не вырастет. Быстрое разложение делало невозможным детальное изучение этого вида, поэтому анатомия упырей оставалась неизвестна.

Захаров собрал в конверт немного пепла. У него был четкий приказ: по возможности собирать образцы.

Все попытки взять упыря живьем провалились. Их нельзя было оглушить, на них не действовали никакие транквилизаторы. Все исследования основывались на показаниях свидетелей, размытых фотографиях, слепках следов и лабораторных анализах пепла. У упырей не было никакой общественной структуры или вожаков. Не было замечено ни одной молодой или детской особи, система воспроизводства оставалась неизвестной. Все они выглядели одинаково и не имели каких-либо половых различий.